они называют нас демонами, а мы называем их добычей:
  Мы слышали, как эти маленькие, хрупкие создания разговаривают о нашем доме. Каждый раз, когда корни родных деревьев душат местную растительность, когда все больше и больше осколков родного измерения проникает в этот слабый мир, люди начинают шептать друг другу, не замечая, как тени слушают их разговор. Они называли нас демонами, а нашу родину - Адом. Со страхом они говорили: “не давай детям подходить рядом с краем Леса”, и последнее слово они выговаривали с трепетом, с ноткой ужаса. И сколько бы раз мы не выходили на охоту, столетие за столетием, и сколько бы новых имен смертные не давали нашему дому, одно всегда возвращается - “Лес”.

  Такое простое слово, описывающее группу деревьев, но они произносят его с многочисленными оттенками страха. “Не иди в Лес,” говорят они, “или ты умрешь”. “Не иди в Лес,” шепчет мать своей дочери, “или монстры заберут тебя в их королевство”. “Не иди в Лес,” молит парень своего брата, “или твари разорвут тебя на кусочки и пообедают твоей плотью”.

  “Не иди в Лес”, говорят они каждый раз, но они редко слушают своего же совета. Некоторые шли к нам домой, пытаясь вырубить деревья из почвы смертного измерения, останавливаясь в шоке, когда из пореза в черной коре начала течь красная, теплая кровь. Некоторые хватали руками молодые корни, вырывая их из уже испорченной почвы, но убегали, как только слышали вой и хохот хищников. Как бы человечество не пыталось нас одолеть, оно всегда проиграет. Мы сильнее, мы быстрее, мы лучше.

  Единственное, в чем смертные люди хороши - вкус. Их плоть сочная, их страх оставляет наши животы полными от сытости, их войны и битвы - наш бесконечный пир. И если бы могли, мы бы оставались на грани смертного мира все время, затягивая новых и новых жертв в глубину Леса.

  Но мы не можем.

  Мы скованы вместе с нашим домом цепями, невидимыми простым глазом. Мы тонем в чувстве голода, лишь изредка вырываясь из наших оков, стараясь насладиться единичными моментами охоты. Только успеваем мы сделать первый глоток крови, как он тянет наши цепи, возвращая нас назад.

  Наш охранник, наш тюремщик, наш Страж. Каждое поколение он меняется, как меняется и его отношение к нам. Мы не можем утолить голод без его разрешения, не можем убить его и стать свободными. Мы его ненавидим. Мы не можем жить без него.

  Но он выпустил нас, и несмотря на нашу ненависть, на наше презрение, мы ему благодарны. Столько насилия, столько страха и смерти насыщают сами воздух и почву смертного измерения. Он выпустил нас, и теперь мы будем охотиться до того, как наш голод пройдет. Но и после мы продолжим свое дело, наслаждаясь страхом и плотью наших жертв.

  Потому что даже тогда, когда мы сыты, мы - хищники, охотники высшего калибра, верхушка пищевой пирамиды. И мы любим свое положение в этом мире. Так что спасибо, Страж - тебе мы будем благодарны до конца наших долгих, долгих дней. Жди нас, Страж… мы тебя найдем и передадим наши “спасибо” лицом к лицу.

  До скорого, старый друг. До скорого.

они не знают нас, но мы знаем себя:
  В наших венах течет кровь наших жертв, и наши сердца бьются в ритм с Сердцем Леса. Лес — живой. Он дышит дымом от горящих зданий, пьет кровь убитых, растет с каждой битвой, в которой сходятся смертные. И, как у многих живых организмов, у него есть Сердце. Самое настоящее, мышечное сердце, глубоко под "землей"— черное, размером с автомобиль, качающее кровь через корни черных деревьев нашего дома. Немногие из нас видели его, спрятанное глубоко под черной почвой нашей родины, в самом центре бесконечного пространства. Оно - самая старая часть нашего дома, что имеет физическую форму. До его появления не было ни деревьев, не почвы, ни неба, ни тварей. Была лишь Тьма, вечная и одномерная.

  Лес существовал до времен человека, существовал еще до того, как стал Лесом. Все, что у него было - дикий, необузданный голод. Позже, когда Лес понял свою жажду — жажду крови, жажду страха, жажду контроля, — он эволюционировал, обрел новую форму. И с новым обликом  - обликом ужасающего Леса - он рос быстрее, ведь все больше жертв попадали в его объятья.

И вся эта новая энергия должна куда-то идти, не так ли? Так что тени Леса, полные крови мертвых, стали Живыми. Сначала это были лишь маленькие твари, безмозглые хищники, которые не были способны на самую простую мысль. Но, как и все в Лесу, "жизнь" в нем эволюционировала.

  Нас когда-то назвали "высшими" тварями - ведь мы обладаем разумом. Мы способны работать в команде, лгать и притворяться, держать свои желания в узде, если это сулит большую выгоду. Мы строим ловушки, проникаем в ряды людей, заманиваем свою жертву красивым обликом или сладкими словами. Все твари Леса являются хищниками, но только мы можем считаться настоящими охотниками.

  Каждая "высшая" тварь, независимо от места своего "рождения", всегда будет связана с Сердцем. Поэтому мы и держимся вместе, связанные узами более крепкими, чем простой голод. Мы— продолжение одного организма, одного существа, даже если мы обладаем индивидуальностью. Наша жизнь нелегка. Если существа смертного мира движимы нуждой продолжить свой род, то мы движимы исключительно голодом. Нам не нужно выращивать детей, и никогда не будет нужно. Наше понятие мира отличается от человеческого, мы ценим жизни (как и чужие, так и свои) не так, как люди.

  Твари признают два права — Право Сильнейшего и Право Первого. Мы уважаем силу и уважаем возраст, ибо старые твари должны отличаться чем-то от остальных, чтобы выживать столько времени. И да, твари могут умереть — быть поглощены теми же тенями, что нас родили, или же стать пылью - если долгое время не смогут утолить свой голод.

  Твари не становятся слабее с возрастом, но и наша сила не зависит напрямую от него. Наша сила зависит только от нашей сытости и от того, насколько часто мы эту сытость получали. Те, кто ест часто и много, всегда будут сильнее голодающего, независимо от возраста.

  Форма тварей зависит по большей части от них самих. Более разумные нередко обладают гуманоидной формой - в полном соответствии с убежденностью людей в том, что интеллектом могут обладать лишь подобные им. Но  в своей обычной форме мы всегда будем отличаться от человека. Некоторые способны изменить свой облик, становится неотличимым от обычного смертного — но это требует силы, а потому этот облик не будет держаться вечно.

  Твари рождены без имен, но они их выбирают сами — или им дают клички, которые становятся их именем. У них нету родителей, но все твари чувствуют себя частью одной большой семьи, одного Клана. Одной Стаи. И для них правитель клана является самым близким подобием отца или матери.